15 сентября

сегодня еще одна годовщина, на сей раз совсем не радостная.

Год назад в этот день началось бабье лето. Мне врезались в память солнечные блики от стразов на циферблате часов, слепящие глаза, пока я отходила от наркоза.

И еще гробовая тишина в кабинете, где собрали женщин перед тем, как вести в абортарий. Все молчали, все смотрели прямо перед собой. Только мед. сестра суетливо вздыхала, почему же так долго не идет врач. А врач, всегда служащая образчиком резкости и грубости, неожиданно ласково называла нас "девочками" и говорила очень тихо.

Когда мы пришли в палату, там уже лежало двое, которым сделали операции с утра .Еще одна яркая картинка - на безжизненно-бледном лице бродящие глаза женщины, до конца не отошедшей от наркоза.

Нас начали по одной вызывать в операционную. И каждый раз было слышно, как за стеной начинала работать машина - сначала с гудом, а потом с хлюпающими звуками. Звуками, уносящими зарождающуюся жизнь, и вместе с ней и проблемы, и непознанные радости, принося облегчение и вину одновременно.

Вызвали меня. В коридоре я увидела, как вели после процедуры мою соседку по палате. Ее вид неприятно поразил и тоже врезался в память - словно пьяная, с бродящими глазами, запрокидывающейся головой и плохой координацией, голая снизу со странно выпирающими бритыми половыми губами.

Кабинет был залит солнцем. Кресло повернуто к окну. Я устраиваюсь на нем, и на секунду меня пронзает острая ненавись ко всему мужскому полу. Меня просят положить руку, чтобы ввести наркоз. Я поворачиваюсь и вижу лицо анестизиолога близко-близко. Веки с чешуйками, рыжие ресницы.
- Доктор, мне так страшно! - проносится в голове и я проваливаюсь в забытье, сквозь которое ощущаю потягивание внизу живота.

Меня приводят в сознание. Стараюсь идти как можно более ровно, помятуя о недавних впечатлениями. Как и велели, ложусь на живот. Кладу перед собой часы. В голове мысль, что надо в три часа быть на работе. Солнечные зайчики от часов и остатки наркоза делают свое дело, и время от времени забываясь, я вижу какой-то осенний парк и смутные силуэты пары, идущей по нему.

На кровать, стоящую через проход,буквально падает девушка. Я поворачиваюсь, присаживаюсь на кровати, снимаю с нее тапки и помогаю положить ноги на матрас. Ко мне поворачивается совсем юное лицо. Глаза заплаканные, стрелки, тушь - все растеклось.
- Тяжело...
- Да, тяжко...

Некоторое время лежим молча. Потом она рассказывает, что ей 17 лет, и что она приехала из соседнего города, потому что так меньше шансов, что пойдут слухи.

В три часа мы только выползаем из палаты. Врач проверяет прокладки. Вместе с соседкой по кровати и той, что лежала с утра, вызываем такси и едем в центр, где уже разъезжаемся каждая по своим делам.

Ужас какой
Я теперь буду в вопросе предохранения еще жестче!

У меня было четыре аборта. То же самое - очередь, 15 минут на кушетке, и домой.
Помню, как я испугалась банки с кровью (она стояла возле кресла на полу), и к этой банке шёл какой-то шланжик, а я всё время думала про шоколадные пряники, которые я буду кушать с чаем, когда вернусь домой. Думала, залезу в тёплую кроватку, буду читать и кушать пряники. Но потом (после этой фигни) меня всё время подташнивало, и есть вообще не захотелось. помню, Дима пришёл, грит, больно было? я грю, да.

я это украду.
очень неплохо потому что. страшно.