успеть сделать

Вчера у меня был необычный, удивительный день.

Начну издалека.

У Феи Крестной есть лучшая подруга Таня – моя ровесница. Высокая синеглазая красавица, художница естессно. С мужем познакомилась забавно и романтически. Оба из нашего города, а встретились на ВВЦ – она там подрабатывала, он гулял. Поженились, осели в Подмосковье, родили двух девчонок- погодок. И все было как надо – он добытчик, она хозяйка дома и художественного салона. Этот салон спасал меня, когда полгода не было работы – туда уходили мои бисерно-кожаные феньки, и на деньги с продажи можно было жить. В общем, почти идиллия, дом – полная чаша, пример для восхищения и подражания.

На майские праздники они приехали в наш город в гости к родителям. Да и танин день рождения хотелось отметить со всеми самыми близкими.
Под утро 1 мая у них, в городской квартире, загорелась проводка. Огонь разгорелся почти моментально. Соседка выходила гулять с собакой, увидела, стала кидать камни им в окна и тем разбудила Таню с супругом. Муж взял дочерей на руки и прыгнул спиной вперед через закрытое окно. Таня прыгала уже в окно открытое. Родители так и не проснулись. Я узнала обо всем только вчера. Останки родителей уже похоронили. Муж и одна из дочерей в стабильно тяжелом состоянии в реанимации в Нижнем. Ребенок обгорел, а муж рассек стеклами спину, возможно не будет ходить, возможно ослеп. Другой ребенок и Татьяна практически не пострадали.

Жалко было бы любого, но как-то особо резануло, что пострадала почти эталонная семья. Таня, понятное дело, никого не хочет видеть. Фея Крестная отключила оба телефона. Я даже пыталась звонить ей на работу, но безрезультатно. Вот оно - ощущение зверя, загнанного в клетку, когда не можешь ничем помочь! Стала созваниваться с общими друзьями. Оказалось, подорвалась не я одна, только пока сделать ничего нельзя. Чуть позже нужны будут деньги, одежда, еще какая-то посильная помощь. Пока ждем. Договорились с двумя подругами держать друг друга в курсе, если произойдут хоть какие изменения. Я думаю, это очень много – что столько людей замерло и готово начать действовать, что та дружба, то братство, так четко ощущаемое в двадцать лет, никуда не делось, и ребята точно не останутся в беде одни.

«Мы с Серегой съездили поставили свечки и заказали Сорокоуст – сказала по телефону Белка – что мы пока можем сделать? Только молиться за здравие.» «Богу свечки не нужны» – заметила Июль по аське. Она уехала на все долгие выходные в Тулу, так что общаемся пока только по переписке. И правда, что там свечки, да и я не христианка… Но ощущение того, какая я маленькая, какая малосильная, как хочется помочь хоть чем, и не знаешь, и не можешь не давало покоя… Посылать волны любви и здоровья – всё, что может получится. Да, звучит, наверное, наивно и пафосно, но больше ничего не придумывалось. Я, как язычница, практикующая йогу, решила сесть в асану, продышаться, войти в состояние покоя, открыть сердечную чакру и излучать, излучать зеленые волны любви. Я села… и впервые не смогла провести полный цикл дыхания, которые длиться то минут десять. Слезы, слезы, наконец полились слезы, и я встала, не закончив практику, но теперь точно понимая, что надо сделать и в какой последовательности.

Вначале я доехала до родительского дома в деревню. Обняла маму, сказала ей то, что говорю преступно редко – как она мне дорога и как я ее люблю. Обняла деда, тоже призналась в любви. Суть объятий для меня – прижаться сердцем к сердцу, почувствовать, как льется из одного в другое тепло и любовь. Это было так трогательно, и так сильно эмоционально. Я плакала, мы все плакали. Мама долго-долго не разжимала рук. Так странно! Такие простые слова и так трудно говорить! И так редко мы их говорим! И, знаете, что я еще почувствовала? Какие мои родители маленькие, какие хрупки. Вот правда – я ж верста коломенская, а мама ниже меня почти на голову, а дед уже к тому же сух и костист. Проще всего было обниматься с дочкой. Но вот уж ей я говорю о любви регулярно, ее обнимаю и тискаю. И она в ответ закивала – я тоже тебя люблю – и пошла дальше скакать по комнате.

Ближе к восьми вечера я вернулась в квартиру и позвонила всем, кому хотелось сказать, как они мне дороги, как люблю их, какую важную роль они играют в моей жизни. Трагедия, случившаяся так близко, заставила меня всерьез, по-честному задать себе вопрос - что, если завтра не наступит? Все так внезапно может поменяться. Сегодня – благостная мать семейства, а завтра почти вдова и сирота. И глядя с этой точки, что действительно важно, а что – шелуха? И какая разница, какие нужны хитрые ходы, чтобы любимый мужчина любил меня так, как я хочу, чтобы именно я составляла его счастье, чтобы близкие друзья играли по моим правилам, чтобы…. Да успеть бы просто сказать, что люблю! И не по аське! Это чертово кастрированное общение – ни интонаций, ни эмоций, ни реального времени! А еще лучше бы прижать всех к сердцу, обнять крепко-крепко, выразить то, для чего слова слишком неуклюжи. И я звонила в Питер, звонила в Тулу, звонила на городские номера.

Вот удивительно! Решиться на каждый звонок было все равно, что нырнуть с разбега в холодную воду. Почему это так неловко? Почти глупо? И ведь перед кем стесняться собственных чувств – перед самыми близкими? Перед мамой, которая мыла мою сраную жопку, которая видела мои слезы от первой сбитой коленки, и от первой любви? Перед друзьями, которые тоже видели меня и в слезах, и в гневе, и в радости, и все равно принимают меня? Но почему-то, почему-то такие признания откладываются до поминальной трапезы. Или есть такое оправдание, что близкие и так знают, что близкие. Может знают, а может нет. Слишком мало людей владеет телепатией, да и им, думаю, нужно говорить вслух то, какую особенную роль они играют в чьей-то жизни. Если играют, конечно. Одиннадцать человек было в списке тех, кто вчера услышал от меня признания. Много? Мало? Я думаю – нормально. Единственная ненормальная цифра в этом случае – ноль. Только отчима вчера поймать не удалось – дела, дела, огород. Но впереди выходные, думаю, все получится.

Реакция была разная. Эталоном в подобном общении для меня является Егора. Вот уж воистину человек, который не давит душевные порывы, когда чувствует прилив любви, и не выдавливает из себя, когда вроде бы надо, а не чувствуешь! Об этом я ему и сказала по телефону. Он ответил слегка удивленно – так и я тебя люблю! Типа – этож очевидно, ты чо, русалка! Другие реагировали по-разному – кто лепетал что-то невразумительное, кто-то переспрашивал, кто-то признавался, что впервые слышит такие слова.

Я закончила ближе к одиннадцати вечера. Еще раз пристально посмотрела в сердце – не забыла ли кого? Нет. Если действовать честно, без дальнего прицела, без «надо», то и книжка телефонная не нужна, и напряжение памяти. Как тяжело было каждый раз решаться, а теперь я не ощущала себя героиней, не человеком, совершившим что-то из ряда вон. Нет, только чувство выполненного долга. Никакого пафоса. Как завещал Марк Аврелий, я сделала то, что дОлжно. Успела сделать.

Я очень скупая на проявление чувств. Так меня сын воспитывает, он мне постоянно говорит: "мама, я тебя любу" и я стала отвечать)) и дочке говорю